Вишнёвый сок и мороженка
Наверное это действительно личное: воспринимать мемориалы павшим воинам, как неприкосновенное место печальной памяти павших воинов.
И поэтому я не понимаю, как можно делать у таких памятников веселые постановочные фото, жрать у вечного огня бутеры или прикуривать от него.
Для меня это появление глупости, бескультурья и тотального неуважения.
И для меня это находится в одной плоскости с осквернением могил, грабежом и убийством ветеранов. Одно растет из другого.
Мой прадед погиб на Курской дуге. И похоронен в братской могиле. Там мемориал и вечный огонь.
Бабушкин дядя погиб при прорыве блокады Ленинграда. Тоже лежит в братской могиле.
И я с ужасом представляю, что кто-то может прийти к месту их упокоения и жрать еду. Или пытаться затушить огонь. Или будет корчить веселые морды там.
С меньшим ужасом, но не меньшим отвращением я восприняла известие о том, что украли ограду с могил крестного.
Я терпеть не могу коммунистов и мне сложно принять тот факт, советский союз не был адским местом и были там хорошие вещи, потому что после революции новое правительство разрешило взять могильные плиты с родового кладбища моей прабабушки, чтобы строить коровники.
Это жесть. Это дикость.
И поэтому я не понимаю, как можно делать у таких памятников веселые постановочные фото, жрать у вечного огня бутеры или прикуривать от него.
Для меня это появление глупости, бескультурья и тотального неуважения.
И для меня это находится в одной плоскости с осквернением могил, грабежом и убийством ветеранов. Одно растет из другого.
Мой прадед погиб на Курской дуге. И похоронен в братской могиле. Там мемориал и вечный огонь.
Бабушкин дядя погиб при прорыве блокады Ленинграда. Тоже лежит в братской могиле.
И я с ужасом представляю, что кто-то может прийти к месту их упокоения и жрать еду. Или пытаться затушить огонь. Или будет корчить веселые морды там.
С меньшим ужасом, но не меньшим отвращением я восприняла известие о том, что украли ограду с могил крестного.
Я терпеть не могу коммунистов и мне сложно принять тот факт, советский союз не был адским местом и были там хорошие вещи, потому что после революции новое правительство разрешило взять могильные плиты с родового кладбища моей прабабушки, чтобы строить коровники.
Это жесть. Это дикость.
